ИГОРЬ СИМОНОВ
НОЧЬ В ВЕНЕЦИИ
Сильный холодный ветер захватил город врасплох, прямо посреди празднично разгулявшейся весны и принес с собой повсюду настигающий дождь и уныние от того, что природу не обманешь. И еще ветер принес с собой запах неудачи. Вот уже целую неделю, бесконечную дождливую неделю этот запах преследовал его и входил вместе с ним в двери почти ежедневно сменяемых квартир, будил темным утром, принимая во сне облик давно забытых или совсем недавних кошмаров. С детства знакомый город стал мокрым, холодным и чужим. Он чувствовал, что никому не нужен в этом городе, что он – сам по себе, лишенный своего опыта и умения; и всем пьяным уверениям в дружбе – цена грош. И всё, что делали для него весь этот последний месяц, делали потому, что боялись, и потому, что платил. И в глазах женщин, которые все эти дни вешались на него банановыми гроздьями, читал иногда парализующий волю ужас от приближения к запретному. Иногда. А обычно – завороженность деньгами, разбрасываемых с непривычной для них легкостью. Все уже было, ничего нового – чужие квартиры, чужие постели, чужие женщины.
Накануне он почти всю ночь просидел на кухне с женой приятеля, уехавшего по делам в другой город. Пили шампанское – и прорвало: говорил, говорил, выворачивал себя наизнанку с восемнадцати лет, когда выгнали из института за то, что шутки ради на спор подделал зачетку. Видел же, что ни к чему этот разговор, что хозяйка не очень слушает, да и не очень верит его приключениям, но не мог остановиться – выговориться нужно было. А наутро – похмелье, злость на себя, разыгравшаяся язва, которая ждала только случая, чтобы подать голос в общем хоре неприятностей, будто сговорившихся, чтобы утопить его вместе с этим бесконечным дождем. В отчаяние прошлепав на кухню, он стал обшаривать там холодильник и полки в поисках лекарства, нашел, и вместе с желанным облегчением пришли мысли – четкие, разумные, холодные – хватит пьянствовать и принюхиваться к посторонним запахам. За удачу нужно бороться, и первое, что он сделает сегодня, это поедет и возьмет давно обещанные ключи от квартиры, о которой никто не знает, и выспится, отдохнет, пересидит этот проклятый изматывающий дождь, а потом все станет на свои места. Он набрал телефонный номер, загадав на всякий случай, что если нужный ему человек окажется дома, то это будет означать, что удача вернулась. Человек оказался дома, и они договорились о месте встречи.
Он приехал по указанному адресу в десять вечера и, уже выходя из лифта, услышал музыку, выпирающую за плотно обитую дерматином дверь. Дверь ему открыла молоденькая девушка с нежным лицом, стянутым маской опьянения, открыла и закричала: «Мужчина пришел! – И потом. – Проходите, мужчина». Ее услышали, несмотря на разрушительно громкую музыку, в большой прихожей появились несколько более или менее пьяных молодых людей и девушек, цепляющихся друг за друга со словами: «Это Фантом пришел, ура, Фантом пришел, нет, это не Фантом пришел... Вам кого?» Он попросил хозяина и объяснил цель своего прихода. «Да, – сказал один из молодых людей. – Все правильно. Виктор звонил и передал, что задерживается, так что можете располагаться...».
Гостям не сиделось на месте, они входили в большую, хорошо обставленную комнату, присаживались на минуту и тут же вскакивали, подчиняясь не столько желаниям, сколько невозможности усидеть на месте, когда столько сил, молодости и красоты. Он смотрел на них, усевшись на диван в углу комнаты. Их должно было быть в этой квартире, оставленной на время родителями молодого хозяина, не меньше двадцати человек, сытых, нарядных и ухоженных. Он смотрел на них без злости... Пусть поиграются, пока их время. Скоро уже на старт, и понесутся бесконечными кругами, распихивая локтями друг друга...
Через полчаса приехал человек, которого он ждал. Человека звали Виктором, и про него говорили разное, но он знал полгорода и был сейчас нужен как никто. От Виктора шел запах непрерывно потеющего, полного, еще сравнительно молодого тела, отвергающего вместе с потом в изобилии использованную туалетную воду, – приторный, тяжелый запах, и разговаривать с ним всегда было неприятно. Но он принес ключи, завернутые в листок бумаги с адресом квартиры, и он принес обещанные деньги. Всего этого было достаточно, чтобы прожить спокойно пару недель, после которых наступит, наконец, долгожданное время, время собирать разбросанные когда-то камни. Если все это не обман и действительно бывает такое время, когда их собирают.
Уходить ему не хотелось. На улице шел дождь, а здесь, несмотря на дурацкие разговоры и хвастовство, чересчур любопытные взгляды и слишком громкую для него музыку, он чувствовал себя спокойно.
Ему захотелось есть, и он пошел на кухню. К нему, как к самому загадочному гостю, уже подходили с предложением поесть или выпить – девушки танцующей походкой, молодые люди – небрежно, не вынимая рук из карманов, – он отказывался, но теперь, когда все устроилось, он с удовольствием бы поел или просто выпил бы чаю с чем-нибудь сладким и вкусным.
На кухне три девушки курили и рассматривали яркий журнал. Они одновременно обернулись на шум музыки, вошедшей вместе с ним в дверь, и одна из девушек спросила: «Вы будете чай? У нас есть торт, только мы его прячем, хотите с тортом?» – «Очень хочу», – ответил он, и другая девушка обратилась к нему тихо, почти шепотом, изображая стыдливость, которой мешала зажатая на скулах улыбка: «Вы знаете, мы подумали, что вы немой...». – «И глухой, – добавила третья, – ...и глухой. Скажите, вы знакомый этого противного дурака Виктора?»
– Скажите, а почему Фантом не пришел, мы его очень ждали?
– А теперь мы вас любим, и нам никакой Фантом не нужен.
– А вы нам скажете, как вас зовут?
Им было весело и хотелось дурачиться, и ему было весело и хорошо с ними. Он сказал, что его зовут Николаем, и хотел, чтобы они еще пошутили и подурачились, но игра девушкам уже наскучила, и они вернулись к более интересному занятию – разглядыванию журнала, объясняя что-то друг другу, перебивая, выдумывая. Музыка обложила стену и стеклянную дверь кухни, в комнатах шумели... «Вот ваш чай и вот ваш торт», – это сказала первая девушка и поставила на кухонный столик маленький поднос. Сама она отошла к окну и стала смотреть в темный вечер. На кухню заходили с разными вопросами или в поисках вина и сигарет, но в какой-то момент они остались вдвоем, и девушка спросила: «Вы почему такой грустный, молчаливый? У вас неприятности или так просто?..» Слова дошли до него отраженными от чисто вымытого оконного стекла, вслед за словами девушка обернулась, и он так и не успел вспомнить, что ему напоминает эта сцена: сон или виденную когда-то картину – спина женщины, ее лицо, отраженное в оконном стекле или зеркале.
– Вам здесь скучно, да? – спросила девушка.
– Нет, – ответил Николай, – наоборот, мне здесь очень хорошо. Просто я не знаю, кому об этом сказать.
– Правда? – как будто обрадовалась девушка. – А как вы думаете, мы здесь все очень пьяные?
– Думаю, не очень.
– Может, вы один хотите побыть, а я вам мешаю? – спросила девушка.
– Нет, я совсем не хочу быть один. Мне с тобой лучше.
– О-о. Вы сейчас ко мне приставать будете, – сказала девушка. – Пожалуйста, не надо ко мне приставать, потому что это очень скучно. И потом – сейчас придет мой жених, его зовут Фантом. Правда, смешно?
– Правда, – сказал Николай. – Я совсем не собираюсь к тебе приставать, у меня и в мыслях не было.
– Потому что у меня очень строгий вид, да? И неприступный?
– Нет, потому что ты очень невзрачная.
Девушка не успела совладать с собой и изумленно приоткрыла рот. Она пропустила интонацию сказанных им слов и не была теперь уверена, что он шутит.
– А почему вы тогда со мной разговариваете? – спросила она с половиной прежнего кокетства. – Вон здесь сколько красивых девушек!
– Из жалости, – ответил он, – вижу, ты все одна да одна.
Она посмотрела на него и чуть не взвизгнула от удовольствия. «Вы – зануда, – поставила она диагноз. – Вы зануда, но очень милый. А что, если нам пойти потанцевать? Если, конечно, у вас хватит на это жалости...».
Потом он с удовольствием танцевал с ней под неожиданно спокойную и приятную музыку в большой темной комнате с желтым пятном торшера, с прямоугольниками картин на стенах, с огромным диваном, куда после очередного танца она усадила его и принесла два бокала с шампанским, доставленным кем-то из поздних гостей. И он пил это шампанское, совсем позабыв о недавней боли. Девушка сидела рядом, ей надоело дурачиться, и она сидела тихо, блуждая острыми ноготками пальцев по его худой жилистой руке. Было очень поздно, кто-то уже спал, кого-то с трудом выпроваживал под дождь раздраженный хозяин. «Мне пора домой, – сказала девушка. – Представляете, какая неприятная история? Мне пора домой».
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Меня зовут Катя, – сказала девушка, – но это ничего не меняет. Это ужасно, что мне нужно домой, правда? – Она вынесла откуда-то плащ, сумку и зонтик, и они вышли в дождь. – Господи, как я устала, ведь это же надо так устать... и с чего, спрашивается?
По широкой улице дребезжали полупустые промокшие троллейбусы. Машин было мало, и они мчались, будто спасаясь от потопа. Наконец возле них остановилась машина. Николай объяснился с водителем и открыл заднюю дверцу. В машине было тепло и сыро, играла музыка.
– Как поедем? – спросил водитель.
– По набережной, – сказала Катя и стала стягивать плащ. – Это ничего, что я раздеваюсь?
– Ничего, – ответил водитель, – наше дело шоферское.
– Я очень легкомысленная, – снова заговорила Катя, – у меня есть жених, его зовут Фантом, а я хочу завтра тебя увидеть. Может быть, при дневном свете я не покажусь тебе такой уродиной?
Она говорила тихо, но водитель, по-видимому, прислушивавшийся к их разговору и наблюдавший за ними в зеркальце, не удержался от покачивания головой.
– У тебя странные глаза, – продолжала девушка, – они все время пустые, без жизни, только иногда появляется что-то – и они делаются умные и грустные. А у меня какие глаза?
– Какие у тебя глаза? – спросил он.
– У меня глаза разные. Когда я злюсь, они у меня желтые, а так, обычно, зеленые, а когда мне скучно, то они серые.
– А сейчас у тебя какие глаза?
– А сейчас у меня глаза заснут и будут никакие. Закрытые будут. Мы уже на набережной, да?
– Да, – сказал водитель.
Машина ехала в гору, и навстречу ей непрерывным потоком скатывалась вода.
– Как в подводной лодке, – сказал водитель и опять посмотрел в зеркальце. Девушка казалась спящей.
– Нет, не в подводной лодке. – Катя подняла голову. – Это неинтересно. Мы просто в лодке и плывем по каналу. Вот здорово! Мы в Венеции и плывем в гондоле по каналу. Ты давно в последний раз был в Венеции?
– Я первый раз в Венеции, – совершенно серьезно сказал Николай.
– А я езжу сюда каждую весну и ни разу не пожалела. Мне здесь все нравится.
– Венеция вечно молода, – сказал водитель, которому очень хотелось поучаствовать в разговоре.
– Вы – гондольер, – сказала Катя, – а мы – англичане, и вы почти ничего не понимаете по-английски.
– Si, signora, – ответил на это водитель. – Обратите внимание, справа – площадь святого Марка.
Стекло запотело изнутри, и справа ничего не было видно. Было видно, как снаружи по нему струйками стекает вода. Водитель поставил в магнитофон кассету с итальянской музыкой. «Вы плывете по каналу в гондоле, украшенной цветами, – сказал он, пытаясь обратить внимание Кати на то, какой он понятливый, – кругом солнце и музыка».
– Почему ты все время молчишь? – спросила Катя. – Тебе не нравится, что мы в Венеции?
– Нравится, – ответил Николай. – Только я еще не привык.
– Ты быстро привыкнешь, – сказала Катя и погладила его небритую щеку. – Когда весело и хорошо, то быстро привыкают, правда ведь? А как ты думаешь, кто мы такие в Венеции?
– Ты, наверное, кинозвезда какая-нибудь или... – начал Николай, но она тут же прервала его.
– Ты что, ни в коем случае... И не говори, пожалуйста, больше таких вещей, а то я обижусь. Разве я похожа на кинозвезду?
– Нет, – первым успел водитель, – Вы похожи на представительницу знатного рода.
– Вот, слышал? – обрадовалась Катя. – Этот милый молодой человек сразу все понял. Вот что значит всю жизнь возить туристов, сразу начинаешь понимать, кто есть кто. – Она уже совсем проснулась, и ей было очень весело. – Так вот, я открою вам свой секрет. Я – леди Диана. Да, та самая. Близкие друзья называют меня просто Ди.
– О, – почтительно сказал водитель, – Ваша Светлость.
Он оказался на редкость понятливым молодым человеком. Катя благосклонно улыбнулась и продолжила: «Да, я – леди Диана, и ты это знаешь, потому что мои фотографии напечатаны во всех журналах, но ты делаешь вид, что не знаешь. Теперь надо решить, кем будешь ты. Ты будешь какой-нибудь важный мафиози или, например, наемный убийца. Тебе нравится?»
– Нет, – сказал Николай и дотронулся губами до ее руки. – Давай лучше я не буду убийцей.
– Ладно. Тогда ты совершил ограбление века, а теперь скрываешься от полиции, которая ищет тебя по всему свету. И ты специально познакомился со мной, потому что думаешь, что я помогу тебе спрятаться. Ты ограбил музей Прадо и украл там картину, на которой изображена женщина с такими волосами, как у меня. Ты знаешь эту картину?
– Знаю, – сказал Николай.
– Нет, правда, знаешь?
– Правда, – повторил он.
Но играть им осталось недолго, потому что машина выехала уже на широкую и длинную улицу, на которой стоял Катин дом.
– Скажи, а по правде тебе хочется в Венецию? – спросила Катя.
– Очень.
– Мне тоже очень хочется. Давай завтра уедем в Венецию. Или еще куда-нибудь. Ты мне позвонишь днем, я соберусь по-быстренькому, и мы с тобой уедем в Венецию.
Они вышли из машины, и Николай довел ее до подъезда. Ему очень хотелось увидеть завтра эту девушку. «А вот и моя гостиница, – сказала она напоследок. – Всегда останавливаюсь в старых гостиницах. Чао. Позвони».
– Веселая девушка.
Водитель попытался начать новый разговор, но Николай ему не ответил. Они ехали молча, только дождь мелкими горошинами стучал по крыше, и итальянская музыка напоминала, что совсем недавно они были в Венеции. Николай достал из кармана бумажку с адресом и стал ее изучать. Водитель думал о девушке, которая ему очень понравилась, о том, что запомнил ее дом, и о том, что может ее связывать с этим странным и неприветливым человеком. Скоро они подъехали к нужному дому — по аккуратно вычерченному толстым Виктором плану его оказалось найти совсем не сложно. Вместе с воспоминанием о Викторе назойливо вернулся запах его потеющего тела, а следом – чувство невыносимой усталости – добраться, выспаться, проснуться и увидеть солнце...
Он попросил водителя остановиться у арки, не въезжая во двор, расплатился и вышел из машины. Дождь почти кончился, но заметно похолодало. Николай подождал, пока машина отъедет и завернет за угол, и только потом пошел к нужному подъезду, поднялся пешком на пятый этаж, постоял немного перед дверью, но усталость не давала сосредоточиться. Он открыл дверь одним из двух ключей, висевших на большом кольце, вошел в прихожую – в квартире было тихо. Не закрывая дверь, он дернул за спускающийся по стене шнур и в тот же момент, не увидев и не почувствовав еще ничего опасного, вдруг понял, что это конец. Следующее движение осталось незавершенным, и он упал, больно ударившись лицом о незакрытую дверь, и вместе с нарастающим жжением на разодранном лице, вкусом крови на губах и болью от заломленной руки в горле застряло хрипом: «Не хочу, не хочу, не хочу...».
В это же самое время остановленный милицией водитель автомобиля «Жигули» давал показания. Он объяснял вежливому и очень усталому человеку в сером костюме, что посадил в свою машину на такой-то улице мужчину и девушку, потом отвез девушку, потом – мужчину. Видел их в первый раз. Улицу, на которой вышла девушка, он помнит, а вот дом, к сожалению, нет. Он оставил свой адрес и обещал в случае необходимости ответить на все интересующие вопросы. Потом он увидел, как из арки выехала серая «Волга», на заднем сиденье которой зажатым с двух сторон мешком сидел его бывший пассажир. «Извините, а это что, что-нибудь серьезное, да?» – осторожно спросил он. «Очень серьезное, – с удовлетворением человека, закончившего долгую и утомительную работу, ответил его собеседник, – ни много – ни мало — музей ограбил ваш пассажир, третью неделю его ищем. Так что желаю, чтобы все, что вы рассказали, оказалось правдой, а то будут у вас неприятности».
Потом водитель поехал домой. Сон совершенно пропал, и он с удовольствием думал о своем необычном приключении и о том, какой прекрасный повод есть теперь у него для продолжения знакомства с девушкой Катей. О своем загадочном пассажире он не думал совсем, потому что хотелось думать о радостном и приятном.
А девушка Катя уже спала. Сначала она приняла душ и расчесала волосы перед большим зеркалом, и ей было очень весело, потому что вечер закончился неожиданно интересно и новый знакомый с дурацким именем Николай ей понравился. Но больше всего ей понравилась собственная шутка с леди Дианой. Она еще раз посмотрела на себя в зеркало и представилась леди Дианой, фотографии которой видела в принесенном Фантомом журнале. Потом она потихоньку выкурила на кухне одну сигарету, выдыхая дым в приоткрытое окно, придумала, что скажет маме, если завтра ей захочется встретиться с этим самым Николаем, и заснула с улыбкой на чистом красивом лице.
Это был последний дождливый день. Ночью дождь кончился, и следующий день был еще прохладным, но потом солнце прорвалось сквозь мутное серое небо и согрело город. Началась долгожданная московская весна.